Как приходит весна в наш обычный лес? Ну, конечно, зеленеет трава, появляется листва, первые цветы. А внешне ты видишь, как единственная в лесу зелень елей и сосен исчезает, сливаясь с общей зеленью леса, как пропадают ярко-зеленые, даже зимой, пятна изумрудного болотного мха, вливаясь в общий ковер лесного, зеленого покрывала травы.

И солнце… Солнце совсем другое, с зеленоватым отливом пробивается через маленькие листочки, разгоняя из самых дебрей засевшую там зимнюю тьму. Тьма забивается под выворотни корней, где местами еще лежит снег, и как причудливый темный старик, сгорбившись, прячется там. Мы чавкаем по заболоченной опушке леса в его сердце, обходя пока еще заметные зеленные моховые болотные окна. Мы, ребята-поисковики из отряда «Богатырь» и пацаны-солдатики из поискового батальона.

Мы идем к месту трагедии, месту гибели боевой машины – самолета МиГ-3. Лес, наваленные дебри, черная вода в воронках, как вставшие на дыбы огромные пауки корни цепляют своими кривыми лапами-ветками за камуфлированные куртки – это здесь родное, это отсюда. Как инородное тело в этом царстве дерева, солнца и травы разорванный кусок дюралюминиевого крыла. Обгорелая, искореженная стойка шасси, раскиданные вокруг длинной глубокой борозды фрагменты кабины, органов управления.

Здесь нас ждет еще одна тайна и еще одна судьба. Три дня работы, писк металлодетекторов, скрежет лопат о железо погибшей машины… Лес превратился в плац для построения и постановки задач, в столовую под зеленой крышей для скорого перекуса, в место, где можно за скорым перекуром подумать, привалившись уставшей спиной к пахучему шершавому стволу ели...

Растет на площадке гора исковерканного железа. Вот принесли отломленный кусок нижней части лопасти винта самолета. Место находки запомнить, здесь скорее всего машина первый раз коснулась земли, лопасть и отбило. Слом ее в этом месте говорит о том, что двигатель, скорее всего, работал и это была не вынужденная посадка. Вот вырванный с корнем из тела ствол пулемета УБ, в ста метрах рваные части патронного ящика от него. Бортовой комплект инструментов разбросан в радиусе двадцати метров, плоскогубцы завернуло узлом.

На каждом шагу капли оплавившегося как страшный дождь вечности дюраль. Осколки остекления фонаря попадаются вместе с толстыми кусками частей блока двигателя, клапана, поршни и шатуны опадали здесь страшным железным дождем… Главное – два технологических лючка с серийным номером, согнутых страшным взрывом, но сохранивших нежно-бирюзовую, небесную окраску того военного неба с грязными разводами зенитных снарядов. Их нашли опытные ребята-поисковики из «Богатыря», а сигнальный пистолет-ракетницу с вырванным куском ствола – совсем молодой солдатик из батальона.

Так вместе день за днем мы восстанавливаем картину этого боя. В разных концах страны специалисты авиапоиска уже склонились над записями и сканами документов, как на икону смотрят в ночи, после тяжелого трудового дня, щуря глаза в экран монитора, отгоняя сон десятой за сегодня чашкой кофе. Им, наверное, еще сложнее. Тишина... Мой рабочий день закончен, взревев вдалеке дизелями Уралы увезли пацанов в казармы, стих шелест шагов поисковиков, а я посижу. Есть о чем подумать...

Когда в лес опустилась тишина и из-под трухлявых пней стали выползать, почувствовав близящийся закат, рваные тени прямо из ярко-красного шара заходящего солнца, надрывно ревя дымящим двигателем, появился самолет. Кренясь на правую плоскость, вместе с дымом разбрызгивая кипящее черное масло, он пытается выровняться. Фонарь кабины закрыт, пламя, вырываясь из двигателя, начинает лизать правую плоскость. Брызжущий из пробитых крыльевых баков бензин вспыхивает ярким оранжевым протуберанцем. Это уже не самолет, это второе, отделившееся от большого заходящего малое Солнце.

В диком реве двигателя уже слышен хруст и визг разрушающихся без вытекшего масла редукторов и подшипников. Грязно-красный от копоти кок винта дернулся, клюнув к земле... Адский удар!!! Из последних сил ревет двигатель, свистит обломившаяся лопасть, ощущение, что это прямо над ухом... Сворачивающиеся в штопор лопасти винтов, земля брызгами из-под горящих капотов двигателя. Рев огня, человека, адового зверя войны??? Еще удар, взрыв, яркая вспышка, свист разлетающихся в диком хороводе шестеренок, шатунов, поршней и цилиндров. Огненный гриб, наполненный запахом сотен литров мгновенно сгорающего высокооктанового бензина и еще чего-то, может быть человеческой плоти и… тишина.... Лишь шелестят, падая, мелкие капли оплавленного алюминия, вечного дождя памяти. И здесь тишина, только испарина на вдруг вспотевшем лбу, и четко ощущается врезающийся в спину шершавый ствол смолистой ели.

Кукушка, кому она кукует здесь годы? Мне сколько еще дышать, чувствовать, видеть и слышать? Или для них отсчитывает годы тишины, или сколько ее еще осталось? Когда они умерли? Все, кто остался в этом лесу? Тогда или когда ушли последние, кто их ждал дома, любил и смотрел с каждым годом все больше слепнувшими глазами в маленькое окно давно нечиненой хаты? Или когда ярко белела фата на голове не дождавшейся невесты? Или когда дети, ни разу не видевшие отца, уходили за горизонт, а внуки несли в мусорный контейнер или на барахолку альбом с их старыми фотографиями и желтыми треугольничками коротких фронтовых писем? Когда? Дольше всего они жили в сердцах матерей, ждавших до гробовой доски, и уходили вместе с ними в небытие безвестия уже навсегда. Они сейчас здесь, рядом смотрят на яркий шар огненного заходящего Солнца, на начинающие зеленеть ветви деревьев. Они здесь всегда… Но мы можем их вернуть, вернуть тем, кто хочет знать, кто хочет гордиться и передать эту гордость за них дальше, передать следующим. Они есть, их немного, но становится все больше.

Это пока не "алмазная жила" из живых молодых глаз, а пока редкие самородки. Но от нас зависит, сохранят ли они для своих детей эту память. Или мы так и уйдем с ней за горизонт, навсегда превратив их всех в бесформенные тени, прячущиеся в мраке лесного бурелома, где будет место и нам ненужным и забытым. ЭТО их дорога в вечную память, не в слова о вечной памяти, а в память, в головы и сердца своих потомков, потому что только в душах и сердцах молодых можно жить вечно. Не в граните камней и бетоне обелисков, а только в душах живых людей, живущих благодаря той жертве и помнящих о ней, остальное фарс и камень. Он не живой без Вечного огня, почетного караула и горы живых цветов ежедневно, а не только 9 Мая. А наша задача и роль в их Исчезнувших в огненных облаках жизнях, чтобы несли туда алые цветы молодые сердца. Подумайте… А нам чавкать дальше… И, может, рядом, на болотной тропке меня когда-нибудь сменит и Ваш сын, а, может, он успеет пройти со мной и с Вами вместе, и я расскажу ему про огненный шар МиГа.