Спокойно в душе и тихо...

Вспомнилось где-то прочитанное, почти утраченное слово "покойно" - именно покойно. В душе царит покой и тишина, переходящие в какую-то звенящую пустоту, не плохую черную пустоту, а покойную тихую пустоту. Не могу объяснить, наверное, поисковики поймут, остальные - постарайтесь понять.

Мы покидаем гостеприимный Малоритский район, его теплых душевных хозяев, военного комиссара, подполковника афганца Олега, поисковика офицера запаса Женю, учителя истории Николая Ивановича, которые на протяжении нескольких дней были здесь с нами, которые очень любят свою прекрасную страну и свою малую Родину, которые помнят всех тех, кто отдал за эту землю свою жизнь... Спасибо вам за прием и душевность.

Мы отработали все информационные листы по этому району. Как-то казенно совсем? Мы пришли ко всем, о ком помнили и сообщили. Этого мало, но мы или другие вернутся еще. В поисковой работе не бывает безрезультатных экспедиций, если подходить к делу досконально, работать до пота и не уходить, пока не убедишься, что все, точно, никого нет. А когда убедишься, что все, тогда даже отвоеванная у старого дуба пустая яма - это тоже положительный результат: значит, тут нет неупокоенных душ и надо идти дальше. А остальным сообщить, чтобы даром не тратили время, а шли к тем, кто еще ждет возвращения с войны... Нас ждет!

Итог четырехдневной работы - 11 солдат. Много это или мало? Для меня и один вернувшийся - счастье... Бесит, когда начинают считаться. Их уже однажды превратили в цифры сводок, похоронок, надгробных плит - и еще мы, опять? Но считать - тоже обязательно нужно, чтобы знать и помнить, чего стоила та Победа.

Сегодня доработали размародёренную воронку, всего в ней оказалось 10 человек. Погибли, скорее всего, в бою 25-26 июня, когда 75-ая стрелковая дивизия предприняла попытку выхода из окружения; хоронили, наверное, свои. "Хоронили" - громко сказано. Что там в горячке боев похоронишь... Скинули в воронку, постояли минуту в тишине, кто жив остался, и пошли. Да и то хорошо, что скинули, что постояли, если была такая возможность.

Николай Иванович - учитель истории и краевед - показал немецкие фотографии: раньше тут было поле и болота. В 70-е годы ветераны ему рассказывали, что шли по грудь в воде по болоту, а как вышли на сухое, сразу приняли бой. Немецкий артполк и пехотный полк к тому времени оседлали высоты. Вот и наших похоронили на более-менее высоком месте, а все косточки - в осколках мин и снарядов, все, все...

Зияет оскаленными зубами сосновых корней яма, а в ней солдатики вповалку, друг на друге, а зубы белые блестят у черепов, все как один молодые. Тут как осенило, вот он - оскал смерти. Не баба с косой, а яма... яма, а в ней парни молодые лежат, которые могли бы стать отцами.

Вот бы, думаешь, всех в мире политиков, от которых зависит, быть войне или нет, всех богатеев, которым все денег мало, все хотят на войне нажиться, согнать на эту яму и заставить весь день в нее смотреть, в провалы глазниц пустых, в оскаленные в последнем крике рты, а потом извлекать их из ямы заставить. Хотя нет, руки у них у многих грязные, нельзя им это доверять, сами мы справимся. А смотреть до боли в глазах, чтоб всю жизнь эта яма снилась, наверное, стоит. Да не приедут они, некогда им, надо новую войну стряпать, чтоб мошну посильнее набить. Только забывают они: в гробу нет карманов, а там их и встретят солдатики и Господь Бог, да и спросят, знаю, точно спросят!

И если кто из них читает эти мои слова, пусть задумается.

Писал я, помните, что не мы их находим, а они нас? Спросите, как? А вот сижу в раскопе, очищаю от песка и глины останки, чтоб не потерять ничего, песочек просеиваю, сложный очень раскоп, косточки хрупкие, много сосновых корней, что через тела проросли, да и мародеры здорово солдат потревожили. Вот сижу, руку под тазовую кость засунул, чтоб ножичком снизу подчистить, и бац... что-то в ладонь упало, вынул.... МЕДАЛЬОН!!! ЦЕЛЫЙ!!!!

Вот и нашел он меня, солдат, и адреналин в кровь, как будто тоннами, и опять руки трясутся, как у алкоголика конченого, покурить надо, остыть... В Беларуси к таким находкам серьезно подходят, вскрывать не стали, в песочек, пакетик и в Минск в лабораторию, это и правильно, буду думать о нем и молиться, чтоб прочитали, ведь доверился он мне.

Выбрали всех, еще на полметра вниз углубились, чтоб спать спокойно, отвалы прозвенели металлодетектором, пуговички, крючки и монетки, пропущенные, собрали и покурить сели. Милицию ждем, чтоб документы подписать и останки передать, тут все серьезно, в этом вопросе порядок. Сидим, курим. Лесок сосновый, песочек после войны засадили соснами, и болото высохло. Солнышко светит, птицы поют, лежат в ряд на подстилках косточки, наши поисковые солдатики рядом переговариваются, и вижу - не косточки, строй стоит солдат, 10 человек, молодые все, командир с ними, стоят и смотрят, как мы курим, уставшие, а они бодрые, им к своим идти, туда, на солнечное небо, ждут их там, давно ждут, вот и пойдут. Пойдут недалеко, на Курган Славы, в километре за деревенским кладбищем, на ту высоту, до которой 74 года назад не дошли. И останутся там со своими боевыми товарищами, а мы дальше поедем, на Брест, где еще ждут нас...

А печать, найденная вчера, принадлежала командиру хозяйственного взвода 184-го туркестанского стрелкового полка. Там с полком пока не все ясно, часть его входила в 56-ю стрелковую дивизию, что под Гродно легла, а какие-то подразделения - в 75-ю стрелковую, что тут сражалась, но разберемся мы, срок дайте.

А завтра я в Крепость пойду, один хочу пойти побродить там, подумать...