Сегодня: Четверг 28 Март 2024 г.

Бензовоз

30 Январь 2022 г.
В этом году - 80 лет со дня начала работы "Дороги жизни". У нас уже выросли люди, для которых это словосочетание - просто название одной из существующих магистралей из города в область. Для тысяч туристов это максимум Полуторка на пьедестале, и может кто-то вспомнит в контексте названия о Ладожском озере.

Кто может рассказать об этой бьющейся, когда-то по-настоящему, пульсом блокадного метронома артерии? Где каждый удар, каждая машина, баржа - это жизни, десятки, сотни, тысячи спасенных. Об этом по-настоящему честно, чувственно и трогательно могут рассказать живые еще, к счастью, ветераны и "блокадники", те, кого спасла эта дорога. И, к сожалению, годы и война с блокадой собирают свою жатву до сих пор, и свидетели уходят в бессмертные полки, роты и батальоны.

Блокада Ленинграда - это страшное преступление против народа нашей страны, это факт геноцида мирного населения, не имеющий аналогов во всей многовековой истории человечества. Сотни тысяч заморенных голодом женщин, стариков и детей, жителей города Ленинграда на совести "просвещенной Европы". Именно Европы, было бы не честно возлагать всю ответственность на немецкий нацизм, потому что, не взирая на гитлеровские догмы об избранности и исключительности немецкой нации, в деле жестокого уничтожения жителей СССР и конкретно города Ленинграда немцы проявили завидный интернационализм. В блокаде города участвовали финская армия, имеющая в своем составе, в том числе, Шведский добровольческий батальон, Испанская "Голубая дивизия", легионеры СС из Латвии и так всякой твари по паре.

Память об этом преступлении мы обязаны сохранить, да и периодически напоминать нашим, нынче таким "демократичным" соседям, каким образом и кто пришел очередной раз "освобождать" нас от ига. Уходят живые свидетели, остаются стальные. Стальные солдаты Ленинградского фронта.

"Дорога жизни" спасла десятки и сотни тысяч ленинградцев, а для тысяч она стала "Дорогой смерти", для тысяч тех, кто каждый день садился за "баранки" грузовиков, вставал за штурвалы буксиров и катеров, брался за рычаги наводки зенитных орудий, для многих из тех, кто ценой своей жизни обеспечивал работу этой дороги. Свидетельства их подвига и трагедии до сих пор хранят темные, холодные воды Ладоги, где на песчаном дне покоятся суда и машины, ставшие могилами для своих экипажей.

...Когда его корпус появился из воды, мы все поняли, что таким он и должен встать в экспозицию. Таким его и должны видеть люди. С пробитыми пулями крыльями и капотом, с висящим на борту гофрированным шлангом, растерзанными в щепу, местами обгоревшими деревянными деталями кабины и разбитыми, как потухшие навсегда глаза погибшего солдата, фарами. Бензовоз, полный высокооктанового авиационного бензина, на грузовике ЗиС - 5, погибший на "Дороге жизни". Черные, обросшие зеленым илом борта и бочка, покрытая ракушками и водорослями. Как сгнившие человеческие ребра из пола кабины, педали и рулевая колонка. Мертвое, в наростах ржавчины сердце - мотор. Вывернутые до упора влево в последнем усилии водителя, пытавшегося уклониться, спастись от разверзшейся холодной бездны полыньи, передние колеса. Подвешенный на балке транспортера он плыл над водой Ладожского озера туда, откуда он когда-то уезжал, в порт Кобона.

Встав на песчаный берег, он стоял изувеченным, но не сломленным солдатом Дороги жизни. А все участники операции по его подъему работали молча, освобождая его от тросов и захватов. Это была минута молчания, минута уважения к погибшему. Сохранить машину в том виде, в котором ее достали, с точки зрения реставрации оказалось намного сложнее, чем придать ей первозданный вид. Металл не слушался, лопался, ломался, а когда из колесных камер выпускали воздух, нам посчастливилось вдохнуть тревожный, пропахший порохом и войной воздух 41-го года.

Вот он, измазанный пятнами белой извести по всему кузову и кабине, погрузившись в колею ледяной магистрали почти на пол колеса, с распахнутой, зафиксированной ремнем, водительской дверью, ревя мотором на малых оборотах почти плывет по льду Ладоги. Слышно, как за спиной у Кобоны суетливо захлопали зенитки, и вот уже черным крестом на белом снегу с ревом проносится тень "мессера".

В кабине человек в зеленом солдатском ватнике, ушанка-треух сползла на затылок. Лихорадочный блеск глаз и черные мешки под глазами, на сером иссушенном голодом лице. Лоб покрывает в миг выступившая испарина, крупные капли пота застилают и щиплют раздраженные глаза. Из колеи не выскочить, руль мертво держат худые руки в огромных, до кожаного блеска засаленных рукавицы.

Черная тень, бликуя на солнце диском вращающегося винта и остеклением фонаря кабины, несется прямо в лобовое стекло. Строчки снарядов и пуль двумя дорожками взрывают лед и снег, мчатся навстречу, человек смотрит в упор на свою приближающуюся смерть. Тонкие, посиневшие от холода губы расплываются в улыбку, обнажая зубы, превращая ее в злобный оскал. Тело выполняет свою задачу на автомате. Сцепление, нейтраль, накат, резкий тормоз. Строчки обрываются и несутся уже за машиной. "Мессер" с ревом проносится над кабиной. "Дун, дун", - жестянка крыши вздрагивает и солнце ударяет двумя лучами из пулевых пробоин в потолке за головой водителя.

Скрежет включаемой передачи и бензовоз начинает очередной виток игры со смертью. А за кабиной тонны бензина, он нужен городу, он нужен самолетам, чтобы ревущая черная тень не появилась над городом. Чтобы огненные трассы пуль не обрывались кровавыми брызгами из тел стоящих в очередях за хлебом женщин и детей.

Надсадный рев авиационного мотора приближается со спины и заглушает вой слабенького двигателя ЗиСа, одна пуля, и человек, и машина превратятся в огненный шар на льду. Можно выскочить из машины, летчику не нужен одинокий человек, ему важно, чтобы бензин не доехал в город. Но тогда там, в городе алыми цветами будут вспыхивать убитые им с неба мирные люди.

"Дун, дун, дун", - у лобового стекла искрами вспыхивают крылья и капот. Сцепление, тормоз и сразу скрежет врубаемой передачи. С жестяным скрежетом хлопают пробитые, почти оторванные пулями крылья, мотор парит пробитым радиатором, но тянет. Одежда, в миг пропитавшаяся потом, липнет к телу. За парящим радиатором не видно колеи и неба, слышен только рев приближающегося самолета. Человек до боли стискивает руль и рычаг переключения передач, ноги от напряжения подрагивают на педалях.

"Дун, дун, дун", - летят строчки по льду. Из туманного марева вселенской черной дырой выскакивает перед пробитым стеклом воронка полыньи. До скрипа в суставах человек рвет в сторону руль, мышцы на разрыв, на разрыв нервы, и сердце гонит тоннами адреналин в кровь. Поздно! Лед с грохотом ломается у края полыньи, принимая в черную бездну окутанную дымом и паром машину.

...Вот он вернулся из реставрации, чернея лаком пробитых пулями крыльев, наложенным прямо на оголенное, изъеденное временем железо. Шелест шин и десяток рук в тишине закатывает его на почетное место в экспозиции музея. Вот он встает среди отреставрированных до исходного своего состояния грузовиков и танков. Он тут один солдат в своей старой, нестиранной гимнастерке. В той самой, в которой он сражался. Его оставили кричать о войне, о Дороге жизни и смерти. Остальные о войне говорят, рассказывают своими пробитыми, но заново покрашенными бортами, а он о ней кричит. И мне иногда кажется, что остальные машины как будто стесняются перед ним своих свежеокрашенных кузовов, бортов и кабин. Они как будто расступаются перед ним черным, обгоревшим изъеденным ледяной водой Ладоги, выставляя его в первый ряд. Его невылеченного, заслуженного ветерана. А когда кладешь руку на его пробитые пулями крылья, то перед глазами встает искрящийся на солнце лед, черные полыньи воронок и бредущий по снегу человек с уставшими глазами, треухе на затылке и парящим на морозе от пота ватнике.

Приходите, познакомьтесь с ним, погладьте его по пробитым смертью крыльям, он расскажет Вам о себе и о том, как каждый день люди просто своей жизнью совершали подвиг.

Сергей Мачинский.

P.S. Встретиться с этим солдатом Дороги жизни, прикоснуться к его стальному телу, почувствовать холод ладожских волн вы можете в нашем музее "Битва за Ленинград" им. З.Г. Колобанова по адресу: Ленинградская область г. Всеволжск, мкрн Южный, ул. Народная, 5.


Бензовоз

30 Январь 2022 г.
В этом году - 80 лет со дня начала работы "Дороги жизни". У нас уже выросли люди, для которых это словосочетание - просто название одной из существующих магистралей из города в область. Для тысяч туристов это максимум Полуторка на пьедестале, и может кто-то вспомнит в контексте названия о Ладожском озере.

Кто может рассказать об этой бьющейся, когда-то по-настоящему, пульсом блокадного метронома артерии? Где каждый удар, каждая машина, баржа - это жизни, десятки, сотни, тысячи спасенных. Об этом по-настоящему честно, чувственно и трогательно могут рассказать живые еще, к счастью, ветераны и "блокадники", те, кого спасла эта дорога. И, к сожалению, годы и война с блокадой собирают свою жатву до сих пор, и свидетели уходят в бессмертные полки, роты и батальоны.

Блокада Ленинграда - это страшное преступление против народа нашей страны, это факт геноцида мирного населения, не имеющий аналогов во всей многовековой истории человечества. Сотни тысяч заморенных голодом женщин, стариков и детей, жителей города Ленинграда на совести "просвещенной Европы". Именно Европы, было бы не честно возлагать всю ответственность на немецкий нацизм, потому что, не взирая на гитлеровские догмы об избранности и исключительности немецкой нации, в деле жестокого уничтожения жителей СССР и конкретно города Ленинграда немцы проявили завидный интернационализм. В блокаде города участвовали финская армия, имеющая в своем составе, в том числе, Шведский добровольческий батальон, Испанская "Голубая дивизия", легионеры СС из Латвии и так всякой твари по паре.

Память об этом преступлении мы обязаны сохранить, да и периодически напоминать нашим, нынче таким "демократичным" соседям, каким образом и кто пришел очередной раз "освобождать" нас от ига. Уходят живые свидетели, остаются стальные. Стальные солдаты Ленинградского фронта.

"Дорога жизни" спасла десятки и сотни тысяч ленинградцев, а для тысяч она стала "Дорогой смерти", для тысяч тех, кто каждый день садился за "баранки" грузовиков, вставал за штурвалы буксиров и катеров, брался за рычаги наводки зенитных орудий, для многих из тех, кто ценой своей жизни обеспечивал работу этой дороги. Свидетельства их подвига и трагедии до сих пор хранят темные, холодные воды Ладоги, где на песчаном дне покоятся суда и машины, ставшие могилами для своих экипажей.

...Когда его корпус появился из воды, мы все поняли, что таким он и должен встать в экспозицию. Таким его и должны видеть люди. С пробитыми пулями крыльями и капотом, с висящим на борту гофрированным шлангом, растерзанными в щепу, местами обгоревшими деревянными деталями кабины и разбитыми, как потухшие навсегда глаза погибшего солдата, фарами. Бензовоз, полный высокооктанового авиационного бензина, на грузовике ЗиС - 5, погибший на "Дороге жизни". Черные, обросшие зеленым илом борта и бочка, покрытая ракушками и водорослями. Как сгнившие человеческие ребра из пола кабины, педали и рулевая колонка. Мертвое, в наростах ржавчины сердце - мотор. Вывернутые до упора влево в последнем усилии водителя, пытавшегося уклониться, спастись от разверзшейся холодной бездны полыньи, передние колеса. Подвешенный на балке транспортера он плыл над водой Ладожского озера туда, откуда он когда-то уезжал, в порт Кобона.

Встав на песчаный берег, он стоял изувеченным, но не сломленным солдатом Дороги жизни. А все участники операции по его подъему работали молча, освобождая его от тросов и захватов. Это была минута молчания, минута уважения к погибшему. Сохранить машину в том виде, в котором ее достали, с точки зрения реставрации оказалось намного сложнее, чем придать ей первозданный вид. Металл не слушался, лопался, ломался, а когда из колесных камер выпускали воздух, нам посчастливилось вдохнуть тревожный, пропахший порохом и войной воздух 41-го года.

Вот он, измазанный пятнами белой извести по всему кузову и кабине, погрузившись в колею ледяной магистрали почти на пол колеса, с распахнутой, зафиксированной ремнем, водительской дверью, ревя мотором на малых оборотах почти плывет по льду Ладоги. Слышно, как за спиной у Кобоны суетливо захлопали зенитки, и вот уже черным крестом на белом снегу с ревом проносится тень "мессера".

В кабине человек в зеленом солдатском ватнике, ушанка-треух сползла на затылок. Лихорадочный блеск глаз и черные мешки под глазами, на сером иссушенном голодом лице. Лоб покрывает в миг выступившая испарина, крупные капли пота застилают и щиплют раздраженные глаза. Из колеи не выскочить, руль мертво держат худые руки в огромных, до кожаного блеска засаленных рукавицы.

Черная тень, бликуя на солнце диском вращающегося винта и остеклением фонаря кабины, несется прямо в лобовое стекло. Строчки снарядов и пуль двумя дорожками взрывают лед и снег, мчатся навстречу, человек смотрит в упор на свою приближающуюся смерть. Тонкие, посиневшие от холода губы расплываются в улыбку, обнажая зубы, превращая ее в злобный оскал. Тело выполняет свою задачу на автомате. Сцепление, нейтраль, накат, резкий тормоз. Строчки обрываются и несутся уже за машиной. "Мессер" с ревом проносится над кабиной. "Дун, дун", - жестянка крыши вздрагивает и солнце ударяет двумя лучами из пулевых пробоин в потолке за головой водителя.

Скрежет включаемой передачи и бензовоз начинает очередной виток игры со смертью. А за кабиной тонны бензина, он нужен городу, он нужен самолетам, чтобы ревущая черная тень не появилась над городом. Чтобы огненные трассы пуль не обрывались кровавыми брызгами из тел стоящих в очередях за хлебом женщин и детей.

Надсадный рев авиационного мотора приближается со спины и заглушает вой слабенького двигателя ЗиСа, одна пуля, и человек, и машина превратятся в огненный шар на льду. Можно выскочить из машины, летчику не нужен одинокий человек, ему важно, чтобы бензин не доехал в город. Но тогда там, в городе алыми цветами будут вспыхивать убитые им с неба мирные люди.

"Дун, дун, дун", - у лобового стекла искрами вспыхивают крылья и капот. Сцепление, тормоз и сразу скрежет врубаемой передачи. С жестяным скрежетом хлопают пробитые, почти оторванные пулями крылья, мотор парит пробитым радиатором, но тянет. Одежда, в миг пропитавшаяся потом, липнет к телу. За парящим радиатором не видно колеи и неба, слышен только рев приближающегося самолета. Человек до боли стискивает руль и рычаг переключения передач, ноги от напряжения подрагивают на педалях.

"Дун, дун, дун", - летят строчки по льду. Из туманного марева вселенской черной дырой выскакивает перед пробитым стеклом воронка полыньи. До скрипа в суставах человек рвет в сторону руль, мышцы на разрыв, на разрыв нервы, и сердце гонит тоннами адреналин в кровь. Поздно! Лед с грохотом ломается у края полыньи, принимая в черную бездну окутанную дымом и паром машину.

...Вот он вернулся из реставрации, чернея лаком пробитых пулями крыльев, наложенным прямо на оголенное, изъеденное временем железо. Шелест шин и десяток рук в тишине закатывает его на почетное место в экспозиции музея. Вот он встает среди отреставрированных до исходного своего состояния грузовиков и танков. Он тут один солдат в своей старой, нестиранной гимнастерке. В той самой, в которой он сражался. Его оставили кричать о войне, о Дороге жизни и смерти. Остальные о войне говорят, рассказывают своими пробитыми, но заново покрашенными бортами, а он о ней кричит. И мне иногда кажется, что остальные машины как будто стесняются перед ним своих свежеокрашенных кузовов, бортов и кабин. Они как будто расступаются перед ним черным, обгоревшим изъеденным ледяной водой Ладоги, выставляя его в первый ряд. Его невылеченного, заслуженного ветерана. А когда кладешь руку на его пробитые пулями крылья, то перед глазами встает искрящийся на солнце лед, черные полыньи воронок и бредущий по снегу человек с уставшими глазами, треухе на затылке и парящим на морозе от пота ватнике.

Приходите, познакомьтесь с ним, погладьте его по пробитым смертью крыльям, он расскажет Вам о себе и о том, как каждый день люди просто своей жизнью совершали подвиг.

Сергей Мачинский.

P.S. Встретиться с этим солдатом Дороги жизни, прикоснуться к его стальному телу, почувствовать холод ладожских волн вы можете в нашем музее "Битва за Ленинград" им. З.Г. Колобанова по адресу: Ленинградская область г. Всеволжск, мкрн Южный, ул. Народная, 5.