Сегодня: Четверг 28 Март 2024 г.

Комдив

23 Сентябрь 2022 г.
Как он видит войну? Я говорил, Орловы все видели войну, чувствовали ее и могли о ней рассказать. Хоть никто из них не бывал в боях, они, как солдаты похоронной команды, приходили к своим после боя. Отец сразу после войны, брат и сыновья чуть попозже. Это «попозже» и заставило Александра Николаевича Орлова научиться читать войну. Листать ее заросшие лесом, усыпанные ржавым железом и телами страницы. Как и кто может оценить это умение? Наверное, самая дорогая оценка – это, чтобы те, кто прошел через бои, прочитали, услышали и подтвердили: «Да, было именно так!» И Александр Николаевич эту оценку получил.

Опять весна. Валерка Орлов пришел из армии. Поездки в лес теперь опять стали чаще и длиннее. Вместе веселей и не так тоскливо бродить по "Долине смерти".

Эта поляна позже получила название «Офицерская поляна». А только до этого она была просто безымянной поляной Долины.

Поляна? Да как поляна, просто более сухое место в болотном хмызнике Новгородского леса. Весна, май. Снег уже сошел, талая вода пронеслась бурным потоком по вздувшимся рекам, речушкам и ручейкам. Солнце уже подсушило немного лес. Сухая трава шуршит под ногами старой бумагой, но из-под бурого ковра уже проступает свежая изумрудная зелень. Ветви деревьев только пытаются шелестеть маленькими, липкими, но такими свежими листочками. Через пару недель ветер будет шуметь над листвой, а пока только пробует на вкус этот звук. Пока шелест сухой травы под ногами громче голоса деревьев.

Все раны земли в это время видны особенно ярко. Поляна из-за особенностей почвы очень быстро скрыла или прикрыла страшные следы трагедии. Поглотила тела и железо. Но пацаны знали, что эта земля и есть люди.

Валерка ковырялся у края совсем небольшой воронки. Воронка была немного впереди основных оспин. Ее уже достаточно подзатянуло и закрыло. Плюхая на краю черной болотной водой, он с интересом ковырялся в земле. На поляне лежали люди, много, очень много людей. Сашка, каждый раз приходя сюда, пытался осознать и увидеть, что же здесь творилось. Даже сейчас, когда время почти скрыло следы, он понимал, что они здесь лежали в несколько слоев. Их было здесь так много, что даже немцы не стали тогда ковыряться в трупах. Их хватило только на то, чтобы у лежащих сверху офицеров срезать ремни и снять с них кобуры с пистолетами, да и то не у всех. Пистолеты валялись здесь же, брошенные солдатами противника за ненадобностью. Много людей, много командиров, много пистолетов. Люди шли сюда прямо по минным полям, шли, уже не имея ни времени, ни сил на разминирование. Шли живым тралом, раз за разом фигуры исчезали в дымных кустах разрывов. Край поляны пестрел разбросанными ржавыми стаканами S мин. Это был смертельный рывок. Рывок для того, чтобы погибнуть в бою или выйти к своим, рывок от плена и бесчестия в бессмертие.

Сашка начал обшаривать воронку с краю. Кости, обрывки истлевшего обмундирования. Целая пригоршня алых эмалированных шпал. Маленький непонятный пистолетик, смешной, как детская игрушка, такой несуразный и нестрашный в этой горе оружия. И бац, в руку выкатилось тяжёлое круглое колесо.

- Валерка, гляди, печать, - потерев в воде кругляш, сказал Сашка.

"366 Стрелковая дивизия" - выдавленный в латуни текст, обрамляющий колосистый герб Советского Союза.

- Отцу надо отнести. Это какой-то командир, - сказал Валерка.

Дома отец с интересом разглядывал находку, долго ковырялся в своих бумагах и письмах, что-то записывал и отмечал на карте. Вывод был почти однозначный, они нашли командира 366 стрелковой дивизии полковника Буланова. Той дивизии, которая за прорыв и взятие деревни Мясной Бор была переименована в 19 Гвардейскую. Той, которая погибла тут же у взятого ею Мясного Бора.

А потом Сашка Орлов писал. Ходил по поляне, ходил вокруг, колотил до боли в ладонях щупом в черную землю. Думал, глядя на страшные находки, читал раны на теле земли и писал. Он описал тот бой. Закрыл глаза, осознал, почувствовал и написал. Как выходили из окружения остатки дивизии, как шли они по болоту, как тралили телами минные поля, как вышел прямо под миномётный разрыв комдив Буланов. Как ложились под шрапнелью и осколками его последние бойцы и командиры. И он сам, Сашка Орлов, в своих мыслях не раз и не два прошел с ними этот страшный путь, путь в один конец.

Ему повезло, на одной из встреч с ветеранами, приехавшими поклониться своим товарищам в Мясной Бор, ему показали тех немногих выживших. Он попросил их послушать свой рассказ. Прошедшие ад солдаты молча слушали рассказ пацана, который никогда не был на войне, который не знал и не мог видеть их последний бой. Слушали, а в глазах стояли слезы. Они опять шли через Долину, через свой последний коридор смерти.

Сашка замолчал, закончив рассказ героической гибелью полковника Буланова. Он молчал, и солдаты молчали. Они ещё шли по шаткой земле Мясного Бора, они были там в 1942 году.

- Все так. Только временем суток ошибся ты, парень. Не утром мы шли, а вечером. И недолго немцы стреляли. Ударили раз из всех стволов и в самую нашу гущу попали. Комдив впереди всех шел. Он первым и вступил в разрыв. Этот налет многих убил, а меня, наверное, спас. Меня контузило и в воронку спихнуло. Очнулся, а кругом немцы раненых добивают. Меня увидели. Посмотрели, вроде я цел, так я в плен попал. А ты так написал, как будто сам видел. Солдат развернулся и пошел, глядя перед собой пустыми невидящими ничего глазами.

Орлов видит и чувствует войну. Орлов живёт на войне. Он дышит той войной.

Сергей Мачинский
Фото из архива семьи Орловых ( 1977 год)


Комдив

23 Сентябрь 2022 г.
Как он видит войну? Я говорил, Орловы все видели войну, чувствовали ее и могли о ней рассказать. Хоть никто из них не бывал в боях, они, как солдаты похоронной команды, приходили к своим после боя. Отец сразу после войны, брат и сыновья чуть попозже. Это «попозже» и заставило Александра Николаевича Орлова научиться читать войну. Листать ее заросшие лесом, усыпанные ржавым железом и телами страницы. Как и кто может оценить это умение? Наверное, самая дорогая оценка – это, чтобы те, кто прошел через бои, прочитали, услышали и подтвердили: «Да, было именно так!» И Александр Николаевич эту оценку получил.

Опять весна. Валерка Орлов пришел из армии. Поездки в лес теперь опять стали чаще и длиннее. Вместе веселей и не так тоскливо бродить по "Долине смерти".

Эта поляна позже получила название «Офицерская поляна». А только до этого она была просто безымянной поляной Долины.

Поляна? Да как поляна, просто более сухое место в болотном хмызнике Новгородского леса. Весна, май. Снег уже сошел, талая вода пронеслась бурным потоком по вздувшимся рекам, речушкам и ручейкам. Солнце уже подсушило немного лес. Сухая трава шуршит под ногами старой бумагой, но из-под бурого ковра уже проступает свежая изумрудная зелень. Ветви деревьев только пытаются шелестеть маленькими, липкими, но такими свежими листочками. Через пару недель ветер будет шуметь над листвой, а пока только пробует на вкус этот звук. Пока шелест сухой травы под ногами громче голоса деревьев.

Все раны земли в это время видны особенно ярко. Поляна из-за особенностей почвы очень быстро скрыла или прикрыла страшные следы трагедии. Поглотила тела и железо. Но пацаны знали, что эта земля и есть люди.

Валерка ковырялся у края совсем небольшой воронки. Воронка была немного впереди основных оспин. Ее уже достаточно подзатянуло и закрыло. Плюхая на краю черной болотной водой, он с интересом ковырялся в земле. На поляне лежали люди, много, очень много людей. Сашка, каждый раз приходя сюда, пытался осознать и увидеть, что же здесь творилось. Даже сейчас, когда время почти скрыло следы, он понимал, что они здесь лежали в несколько слоев. Их было здесь так много, что даже немцы не стали тогда ковыряться в трупах. Их хватило только на то, чтобы у лежащих сверху офицеров срезать ремни и снять с них кобуры с пистолетами, да и то не у всех. Пистолеты валялись здесь же, брошенные солдатами противника за ненадобностью. Много людей, много командиров, много пистолетов. Люди шли сюда прямо по минным полям, шли, уже не имея ни времени, ни сил на разминирование. Шли живым тралом, раз за разом фигуры исчезали в дымных кустах разрывов. Край поляны пестрел разбросанными ржавыми стаканами S мин. Это был смертельный рывок. Рывок для того, чтобы погибнуть в бою или выйти к своим, рывок от плена и бесчестия в бессмертие.

Сашка начал обшаривать воронку с краю. Кости, обрывки истлевшего обмундирования. Целая пригоршня алых эмалированных шпал. Маленький непонятный пистолетик, смешной, как детская игрушка, такой несуразный и нестрашный в этой горе оружия. И бац, в руку выкатилось тяжёлое круглое колесо.

- Валерка, гляди, печать, - потерев в воде кругляш, сказал Сашка.

"366 Стрелковая дивизия" - выдавленный в латуни текст, обрамляющий колосистый герб Советского Союза.

- Отцу надо отнести. Это какой-то командир, - сказал Валерка.

Дома отец с интересом разглядывал находку, долго ковырялся в своих бумагах и письмах, что-то записывал и отмечал на карте. Вывод был почти однозначный, они нашли командира 366 стрелковой дивизии полковника Буланова. Той дивизии, которая за прорыв и взятие деревни Мясной Бор была переименована в 19 Гвардейскую. Той, которая погибла тут же у взятого ею Мясного Бора.

А потом Сашка Орлов писал. Ходил по поляне, ходил вокруг, колотил до боли в ладонях щупом в черную землю. Думал, глядя на страшные находки, читал раны на теле земли и писал. Он описал тот бой. Закрыл глаза, осознал, почувствовал и написал. Как выходили из окружения остатки дивизии, как шли они по болоту, как тралили телами минные поля, как вышел прямо под миномётный разрыв комдив Буланов. Как ложились под шрапнелью и осколками его последние бойцы и командиры. И он сам, Сашка Орлов, в своих мыслях не раз и не два прошел с ними этот страшный путь, путь в один конец.

Ему повезло, на одной из встреч с ветеранами, приехавшими поклониться своим товарищам в Мясной Бор, ему показали тех немногих выживших. Он попросил их послушать свой рассказ. Прошедшие ад солдаты молча слушали рассказ пацана, который никогда не был на войне, который не знал и не мог видеть их последний бой. Слушали, а в глазах стояли слезы. Они опять шли через Долину, через свой последний коридор смерти.

Сашка замолчал, закончив рассказ героической гибелью полковника Буланова. Он молчал, и солдаты молчали. Они ещё шли по шаткой земле Мясного Бора, они были там в 1942 году.

- Все так. Только временем суток ошибся ты, парень. Не утром мы шли, а вечером. И недолго немцы стреляли. Ударили раз из всех стволов и в самую нашу гущу попали. Комдив впереди всех шел. Он первым и вступил в разрыв. Этот налет многих убил, а меня, наверное, спас. Меня контузило и в воронку спихнуло. Очнулся, а кругом немцы раненых добивают. Меня увидели. Посмотрели, вроде я цел, так я в плен попал. А ты так написал, как будто сам видел. Солдат развернулся и пошел, глядя перед собой пустыми невидящими ничего глазами.

Орлов видит и чувствует войну. Орлов живёт на войне. Он дышит той войной.

Сергей Мачинский
Фото из архива семьи Орловых ( 1977 год)