Посещая места боёв той войны, - дикие леса, заболоченные поля, поросшие кустарником, болота и поля, я осознавал, что дикость этих мест - это тоже война. Раньше здесь были деревни, села, хутора. Здесь жили люди, но война согнала их с насиженных мест и убила их дома.

Европа гордится своей историей. Замками, вековыми каменными домами с историей семей, в них живущих от пращуров. Мы не можем это показать, не можем гордиться срубленным прадедом домом, потому что их европейские деды и прадеды сжигали наши дома, превращали наши деревни в линию фронта и в пепел. А по окончании войн даже на пепелище некому у нас было возвращаться, потому что от Буга до Одера оставались наши прадеды-освободители в братских могилах, которые, как гиены, сейчас разрывают потомки освобождённых.

Разбитая в щебень некогда асфальтовая дорога. Управляя здесь автомобилем, можно за неделю стать асом раллийных гонок. Важна скорость, чтобы не попасть в прицел. Оставленный двинувшимися вперёд войсками блокпост, красные флажки "Осторожно мины", каплями крови на золотом нескошенном пшеничном поле. Поворот и "серая зона".

Перевёрнутые дырявые в дуршлаг, брошенные на обочинах и стащенные с дороги мертвые автомобили. Ржавой змеёй сбитая гусеница танка причудливым удавом уползает в придорожную канаву. Дома. Мертвые, убитые войной дома. Чьи-то дома, чья-то гордость, чья-то маленькая семейная история.

Вырванные взрывной волной окна. Жалобным скрипом петель стонущие, будто от боли, двери. Снесённые попаданиями тяжёлых снарядов, съехавшие на бок, будто кепка подгулявшего деревенского забулдыги, крыши.

Ворота и заборы, иссеченные пулями и осколками, ржавые пятна обрамляют рваные дыры. Выбитые, будто выгруженные чудовищем с именем Война, углы и стены домов. Окраина села.

В центре дома внешне целые, но мародёры и время убило и их, заставив таращиться на разбитую танками улицу пустыми, со снятыми рамами глазницами окон.

Мертвая тишина и шелест гоняемого ветром по мертвым улицам мусора.

Мусора? Вот ветер прижал к забору и треплет детский рисунок, домик, дым из трубы, солнце, мир.

Вдавленная в грязь старая фотография, а на ней улыбается счастливая семья. Где они, живы? Фотография старая, может они погибли ещё в ту прошлую войну. А кто-то бережно хранил эту фотографию, пока не пришла новая война, и где теперь те, кто хранил.

Где все, кто здесь жил? Живы ли, смогут ли вернутся опять и вдохнуть в серую зону жизнь?

Кто убил эту деревню? Война! Кто разжёг снова эту войну? Соседи! Да, как и всегда войну вдохнула в нашу сторону Европа!

Как? Да, в принципе, как и всегда. Сладким шепотом недоумкам в ухо прошептала, что они "великие". Что доказать свое "величие" они должны, просто убивая русских. Убить русских в себе и убить тех, кто хочет сохранить свою русскость. И пошел гореть, полыхать пожар войны по Донбассу между теми, кто продал все русское, убил русского в себе и стал "великим", обвешавшись выращенными Европой из чулана свастиками и рунами, и теми, кто не предал себя и своих предков.

Геноцид - это не только открытые казни и убийства, это не только расстрелы и пытки. Геноцид - это брошенные и убитые деревни и села, погибшие за право говорить на родном языке люди, которые никогда не вернутся на свои пепелища и могилы своих предков, это не рождённые дети и не ставшие отцами парни.

Геноцид - это серая зона в голове искалеченных войной мужчин и женщин, вытянувших на себе войну.

Геноцид - это русские, убившие в себе русских и ставшие предателями, которых уже отвергла преданная культура и никогда не примет как равных культура чужая.

Тихо крадётся по мертвой зоне машина. Даже мотор, как будто притих и шелестит, боясь нарушить мертвую тишину.

Сюда в автобусах с открытыми окнами нужно возить европейских и штатовских "ястребов". Здесь можно кожей почувствовать, к чему они ведут мир.

Ведь мы не отступим. Мы в своей истории видели дыхание войны не раз и не два. И всегда вот так дотла, до камешка, до уголька нас жгли и убивали. Но мы поднимались.

Мы приходили и прощали! Но ведь и наше терпение имеет предел. Не думают они там, что мы можем оказаться менее терпимыми, чем наши предки. Что сами они, сытые и довольные, могут так загнать нас в угол, что серая зона установится по всему миру.