Канонада здесь давно стала фоном. Светит солнце, но гремит
гром, снег идёт, но с громом, дождь тоже с громом. Бумкает, бахает, шипит,
иногда свистит и разрывается - это фон, а жизнь идёт и не останавливается.
Солнечный, почти весенний день с грохотом капели, вода
бренчит о тысячи железяк, раскиданных по разрушенному частному сектору.
Солнечные зайчики мириадами сверкают по рассыпанному почти сплошным ковром
разбитому взрывами и раздавленному гусеницами стеклу окон и витрин.
Даже руины под солнцем выглядят не так страшно и удручающе.
Страшно и даже как-то потусторонне пусть в разбитом, но
гражданском городе выглядят ползущие по дороге танки. Разбитые, раскиданные
вдоль дороги фрагменты машин. Обогнав колонну, "Тигр" свернул в
проулок и сразу загромоздил собой узкую деревенскую улочку частного сектора.
Этот осколок городка почти не пострадал. Здесь не было целей для артиллерии, а
выбитые из центра нацисты не успели зацепиться за этот участок, убегая из
города. Но люди большей частью ушли, опасаясь смерти. Сейчас почти у каждого
дома завешенные масксетями, прикрытые кустами и редкими деревьями тулились
армейские машины. Войска отдыхали.
"Тигр", попетляв по улочкам, могучим железным лбом
раздвигая утренний, притаившийся туман, скрипнув тормозами, остановился у дома.
На железных глухих воротах корявая надпись мелом "Занято, живут
люди".
Хлопнув тяжёлой бронированной дверью, из "Тигра"
вышел военный. Даже тяжёлый бронежилет и шлем не предавали юношеской фигуре
массивности. Азиатское лицо, несмотря на явную молодость, хранило печать
мудрости тысячелетий. Раскосые глаза смотрели на мир холодной сталью
полководцев Чингисхана. Военный несколько раз ударил в железные ворота. Во
дворе прошло шевеление и калитку открыла девушка в форме. Радостно завизжав,
она кинулась на шею парню. Одно лицо, одна улыбка, одни глаза. Даже со стороны,
посмотрев на них понятно, не муж и жена, не влюбленные, брат и сестра.
Обнявшись так, что девушка оказалась у брата подмышкой
накрыта рукой, как крылом более сильной птицы, они прошли в дом. Да, здесь тоже
ходят и ездят в гости. Здесь, в редкие минуты и часы затишья посещают близких.
Если в одной семье правильно учили жить, правильно ценить и
любить Родину, правильно оценивать честь, совесть и мораль, то тут оказываются
целыми семьями.
Брат - кадровый офицер - с первого дня здесь, сестра пошла
добровольцем в медроту и воюет уже полгода. Она, эта двадцатилетняя девочка
несколько месяцев скрывала от всех, что на войне. Говорила в Ростове, что
служит в госпитале. Брат понял раньше других. Длительные перерывы в связи,
новые аккаунты и номера. И вот он приехал в гости.
Они пили чай с пирожками, испеченными его женой и
переданными через сестру, болтали о доме и родных. Они почти не касались войны
и, если бы не грохот канонады за стеной, светомаскировка на окнах и автоматы с
бронежилетами, сваленные в прихожей, можно было бы подумать, что это встреча
родных на даче или в стареньком доме родителей.
За столом сидели друзья и завидовали им, погружаясь в их
разговор и их семью, ведь и они здесь стали семьёй. И они знают почти все о ее
брате, потому что она, гордясь им, не раз рассказывала всем, какой он человек,
офицер, командир. Здесь, за столом, большая семья братьев и сестер. И я
горжусь, что тоже сидел за этим столом.
А потом они прощались. Война не даёт дней и недель, война
дарит часы и минуты счастья от встреч. Прощания здесь будничные. Пока, до
скорого, взрык дизеля и красные огоньки габаритов растворились в проулке.
Прощаться долго страшно.
А через день другой "Тигр" привез другого парня и
он, замешкавшись, опуская глаза, сказал:
- Командир.
- Ваш брат. Погиб. Подорвался в разведке. Надо тело
опознать.
Не было криков, не было истерик, были слезы. И она не смогла
поехать на опознание, слишком много это для 22-х лет. Слишком тяжело.
Опознали друзья. Те, кто сидел тогда за семейным столом в
гостях у брата и сестры в доме на краю войны.
А она поехала к жене и своим племянникам. Поехала не просто
как сестра, а как боевой товарищ. Поехала не для того, чтобы лить слезы, а для
того, чтобы, как солдат, рассказать о том, каким он был, там, на войне.
Рассказать и проводить своего брата в последний путь на земле. Проводить брата?
Нет проводить тело, закончившее бренный земной путь! Душа его, его дух воина,
он рядом. Он с нами со всеми здесь присматривает за нами. Лучшие, лучшие
садятся на небесных коней и встают в строй воинов Света. Я уверен, я не хочу и
не буду верить, что это не так или как-то по-другому. Атеисты и материалисты
пусть живут свою недолгую одну жизнь на Земле. У нас их бесконечность! Я вижу,
как там, высоко, в плотном строю серых шинелей солдат сороковых мелькают
зелёные пиксели моих солдат, моих товарищей. Я вижу, на меня смотрят миллионы
глаз и рядом со мной миллионы душ. Честных, смелых, настоящих бойцов.
И у девочки, ушедшей на фронт добровольцем в 22 года, там,
высоко, есть теперь свой ангел-хранитель. Тот, кто защищал ее здесь, прикрыв
рукой, как крылом. Теперь развернул это крыло, там, высоко в небе. А я, мы
здесь постараемся защитить ее на Земле. А Вы, что сделаете для нее Вы? Что
сделаете Вы здесь, для той, кто жизнью своей закрывает Вас там, на войне? И
запомните, она не возьмёт ничего! Ничего, кроме искренней дружбы и настоящего
товарищества!