Деревня будто сошла с экрана военной чёрно-белой хроники. Серый, засыпанный обломками, грязью из воронок снег. Бывшие дома, превратившиеся в кучи строительного мусора. Только упорядоченность в линии и квадраты этих куч даёт понимание, где раньше были улицы и кварталы деревни. Ветер гонит мусор от кучи к куче. От бывшего дома к бывшему дому. Местами направления бывших улиц прерываются ржаво-черными остовами сгоревших машин, танков, БМП. Тощие, испуганные собаки причудливыми тенями мелькают между куч. Поджав хвост, лохматый призрак шмыгнул в одну из сотен спонтанных нор, созданных войной. Пёс, озираясь, затащил в нору черный ошметок мяса в обрывках неузнаваемой уже по цвету униформы.
Темнота рухнула на руины, и руины вдруг зашевелились, оживая. Из мусорных куч, из уцелевших местами подвалов серыми и грязно-белыми тенями в изгвазданных, некогда белых маскхалатах, выползали люди. Бряцая оружием, опасливо озираясь на чёрное ночное небо, они прячут в кулаках ярко оранжевые огоньки сигарет. Почти шёпотом, будто пробуя на вкус слова, перебрасываются тихими фразами. Сами пугаясь своих голосов, начинают говорить, смакуя звуки и табачный дым.
Шепотом, на малых оборотах, порыкивая дизелем из поклеванной осколками посадки, выполз БТР. Знаете, как здесь выглядит лес в зоне интенсивного огня? Я видел точно такое на фотографиях Великой Отечественной. Мясной Бор, Синявино, Гайтолово. Иссеченные в щепу обрубки стволов высотой максимум два метра, мочало вместо дерева и запах смолы перемешивается с трупной и тротиловой вонью.
БТР подкрался к крайней от леса куче мусора, бывшей когда-то домом, из руин споро выскочили несколько человек и запрыгнули на броню. БТР покатил во тьме к передовой, за ним, не включая фар, как болонка за мастиффом, подпрыгивая на кочках, поскакала Нива со срезанной кабиной и установкой ПТУР там, где раньше стояли сиденья. У следующей за деревней посадки тенями люди сыпанули с брони и исчезли в лесу. БТР, крутнувшись, пополз назад , а Нива ломанулась в кусты следом за людьми.
Лес замер, поглотив людей и звуки.
С рассветом артиллерия, ночью ведшая редкий беспокоящий огонь, сначала затихла совсем, а потом ухнула со всех стволов, мешая в кашу укрепления и поднимая в небо обломки брёвен и куски железобетона. Пушки, как хорошо отлаженный механизм, подчиняясь воле замершего на самом краю леса дирижера, мешали фашистов с землёй. На краю нашей деревни засуетилась пехота, седлая свои покоцаные Бэхи.
Интенсивность огня стала спадать, на фашистской стороне, срывая масксети и прикрывавшие его ветки, заворочался танк с белым крестом на броне. Чуть шевельнулись кусты и, следуя воле наводчика, к танку устремился ПТУР, выпущенный с замаскированной в кустах Нивы. Росчерк трассера, вспышка на броне и Нива стартует с позиции в сторону нашей деревни, игриво виляя задом, подпрыгивая, как мячик на кочках. Спаренный выстрел СВД и два нацика оседают на дно окопа.
Это отработали снайперы. Спецназ? Да нет, это скорее "заградотряд", по классификации наших либералов. Штурм начинают и поддерживают особисты. Я не шучу и не утрирую. Корректировщики, снайпера, птуристы и самые подготовленные штурмовики, отделение охраны особого отдела соединения. Здесь же, недалеко, ни фига не в теплых пыточных подвалах офицеры отдела, на передовой, в самой что ни на есть первой линии.
Как мне иногда хочется макнуть в военную правду жизни тех, кто месил грязь на имени офицеров, солдат и сержантов военной контрразведки, СМЕРШей, особых отделов. Тех, кто сейчас поливает грязью и вешает ярлыки на сотрудников спецслужб.
Заградотряд? Да! Вот он закрывает собой пехоту от нацистов. Вот они в первых, самых первых рядах атакующих подразделений.
Это они - "палачи и убийцы" - ночами мёрзнут в снайперских лежках, в окопчиках корректировщиков, обнимают холодные трубы ПТУРов и первыми врываются зачищать опорники.
Да, наверное, палачи, палачи для нацистов и предателей. Для изменников, продавших свою Родину за тридцать сребреников. Я знаю этих мужиков и буду счастлив, если они позволят считать себя их товарищем.