Весна 1945-ого. Германия. Город, где только что прошла война, в руинах. На зубах еще скрипит кирпичная пыль, в воздухе пахнет порохом и сгоревшей взрывчаткой. На перекрестке, опустив ствол к земле, сгоревший советский танк. Запах горелой резины, краски и паленого человеческого мяса. Из окон свисают белые простыни. На перекрестке, среди руин, стоит полевая кухня. В нескольких местах пробитые осколками и пулями, погнутые жестяные крылья над стертыми о фронтовые дороги почти в ноль протекторами колес.

Пожилой по военным меркам, лет сорока, усатый ефрейтор с единственной медалью «За боевые заслуги» и пятью нашивками за ранения насыпает кашу в подставленные черпаки, тарелки, кастрюльки. Дети, женщины, старики, отходя от кухни, пряча глаза к земле, тихо шепчут: «Данке». Ефрейтор, поднимая взгляд в весеннее небо, видит, а может хочет видеть там, среди ватных облаков, улыбки женщины и троих светловолосых детей: двух девочек и мальчика. Их сожгли заживо в колхозном гумне далеко отсюда, в его родной Белоруссии. Сжигал их может быть отец вон тех мальчика с девочкой, бережно несущих домой кастрюлю с солдатской кашей, или сын вон того старика, трясущимися от голода руками несущего ко рту кусок солдатского черного хлеба из ржи, добытой потом и кровью детьми и женщинами далеко за Уралом.

В руинах серыми тенями работают лопатами пленные немецкие солдаты. Один из них робко подошел к молодому сержанту с тремя орденами «Славы» на выцветшей почти до бела гимнастерке и жалобно протянул: «Раухен битте».

«Совсем пацан», - подумал приписавший себе в военкомате год 17-летний сержант, прошедший от Днепра до Берлина, и протянул немцу пачку «Казбека». А два дня назад этот немец из подвала фаустпатроном сжег экипаж стоящего на улице танка, в котором были такие же 18-летние пацаны. А младший лейтенант, командир танка, заживо сгорая у орудия, за секунду до смерти думал об умершей в блокадном Ленинграде маме – тихой и строгой школьной учительнице.

А потом был Парад на Красной Площади, по которой шли Победители, сверкая орденами и медалями, летели к подножью мавзолея немецкие штандарты. Были слезы скорби по погибшим и слезы радости Победы. Были милосердие к побежденным и восстановленная из руин Великая страна, был полет в космос. Это были Победители.

2017 год. Май. По Красной Площади грохочет техника, идут строгие колонны молодых, крепких солдат и офицеров. Блестят новые боевые награды. В скорбной тишине проходит «Бессмертный полк», а с портретов молодыми глазами смотрят они – Победители. Дорогая немецкая иномарка, на багажнике наклейка, где в сексуальной позе нагнул свастику серп и молот, и надпись: «Если нужно, повторим!», а за рулем успешный делец, чьи бульдозеры и экскаваторы даже сегодня - 9 мая – роют песок с костями тех, кто добывал эту Победу. Повторим что? 22-ое июня 1941 года? Плюющуюся огнем, разрушенную до основания, в пыль, но не сдавшуюся Брестскую крепость? Умирающий от голода, жажды и газов, но не сдавшийся гарнизон Аджимушкайских каменоломен? Полыхающий бензиновым пламенем подвиг экипажа Гастелло? Повторит кто? Кривляющиеся лбы в трусах и летных фуражках? Типа "поддержавшие" их голожопые суворовцы и студенты? А ведь они, наверное, тоже шли с портретами своих прадедов в «Бессмертном полку»... Стояли в почетном карауле у их могил и делали на камеру суровые лица.

Лихо заложив вираж по кольцевой, скорее к даче и шашлыкам, еще один «слуга народа». Черный джип с надписью на заднем стекле: «Спасибо деду за Победу!». На заднем сидении небрежно брошены портреты именно тех дедов, которым спасибо. Приказали всем чиновникам топать с утра в «Бессмертном полку», а теперь свобода. На природу – к водке и шашлыкам. И давно уже вылетело из головы молодого успешного менеджера из областной администрации, что так и не дождалась его согласования «сумасшедшая» пожилая учительница, каждый год вывозящая школьников в "Долину смерти" Мясного Бора. Чтобы они нашли и вернули память о тех, кто не увидел развалин рейхстага. А она сама под свою ответственность вытащила их от мониторов компьютеров с голозадыми переростками.

Тишина в День Победы на полях сражений. Простая солдатская пирамидка с облупившейся красной звездой, девочки и парни в камуфляже и простые полевые цветы в руках. Они здесь просто потому что ИМ так нужно. Им никто ничего не должен, ОНИ ДОЛЖНЫ. А вечером костер, звезды и тишина. Не хочется песен и слов, и сидят у одного костра Победители и их потомки. А с трибун: «Никто не забыт, ничто не забыто!».

Что мы не забыли, повторяя эти слова? Что есть честь мундира? Мужская честь? Долг перед павшими? Этот долг не в словах и в портретах на площадях. Этот долг в делах и в душе. Этот долг отдал молодой лейтенант в далекой стране, защищая интересы своей Родины, не сдавшись и вызвав огонь артиллерии на себя. Отдал полицейский, не струсивший перед бандитами: «Работайте братья!»

Вот они победили, и они Победители.

А что мы? Надписи на машинах и майках, картинки? Посты в интернете, что нам должны и обязаны? Им никто ничего не был должен, а они считали своим долгом любить свою страну и свой народ. В чем наша память о 27 миллионах погибших? Мы учли их жертвы, мы сделали свою страну сильной настолько, чтобы наши дети никогда не увидели 22-ое июня? Или мы просто носимся с чужой Победой, считая уже ее своей? Вспомните строки писателя-фронтовика Бориса Васильева: «Знаешь, это не победители. Это – победоносцы. Всего-навсего. Победу надо закреплять нормальным мирным трудом в разоренной стране. Иначе она окажется Пирровой победой, и вчерашние побежденные вскоре начнут диктовать свою волю вчерашним победителям. Может быть, победы вообще ничему не учат? Может быть, учат только поражения?

Да, учат только поражения. Победы – парадное пособие, а не учебное. А поражения приходится изучать, чтобы они хотя бы не повторились. Иначе мы так и останемся победоносцами, а нашим внукам придется становиться Победителями.