Мой друг мне сказал, что тексты мои все начинаются шаблонно, с описания природы. Сказал, что надо бы начать с чего-то другого, диалога, рассуждения. Почему я описываю природу? Ведь я здравомыслящий человек и понимаю, что в окопах на фронте бойцам было не до любования красотами лесов, полей и рек. И вставали они из траншей, видя лишь вспышки выстрелов из вражеских окопов. И думали об одном, наверное, чтобы в этот раз пуля миновала. Но в распахнутых глазах убитых все равно отражалось небо. Мы собираем эти взгляды. И я хочу их передать Вам. В них, в этих застывших навсегда глазах, голубое небо Севастополя; серое, в тумане и пелене дождя небо Ленинграда; синее, в обрамлении вековых сосен небо Карелии; бездонное, после тьмы катакомб, небо Аджимушкая. Последнее, что видели их глаза, это небо над их Родиной. Как, не описав, передать то, что нам досталось? Ту красоту, только глядя на которую можно понять, чего они добровольно себя лишили, ради нас встав под пули. Как не рассказать Вам о блестящем, белом покрывале снега на Замошском болоте у Мясного бора? Как промолчать о тишине среди мелких болотных сосен? О треске костра, шорохе тающего в закопченном котелке снега? О весеннем солнце, делающим своими лучами и голубое небо золотым? Как пройти мимо запаха костра? Дыма, режущего глаза, когда то ли мысли, то ли дым выбивают слезы.

Воронки, воронки, искалеченные войной старые сосны. Мины, стреляные орудийные гильзы – все скрыто блестящим иссиня-белым покрывалом снега. Но ты знаешь, там, внизу, до сих пор война. Там, под снегом, изумрудным мхом и черной водой сотни глаз и в них - небо.

Мы ушли в города и видим только стену соседнего дома или рекламный щит из окна своей кельи. Мы добровольно заключили себя в эту тюрьму. Мы окружили себя кучей вроде бы нужных и важных вещей, которые сделали нас своими рабами, а мы и не заметили этого. Или не захотели заметить. Большинство из нас, уходя, в своем последнем взоре оставит не голубое небо, не тревожный со слезами отчаяния и боли взгляд боевого товарища на фоне качающихся берез. В лучшем случае это будет белый потолок больничной палаты или новомодная люстра на потолке своей кельи-камеры-квартиры. А они уходили спокойно: по-мужски, по-солдатски, их провожала родная земля. Их кровь до последнего бурлила в жилах праведным гневом, силой духа и ненавистью к врагам. И женщины их были женщинами! Даже на фронте оставаясь прекрасными. Даже в бою, рядом с настоящими мужчинами, зачастую вытаскивая этих мужчин из-под огня, они оставались Женщинами.

А в нас? В нас скисла кровь! Мы не видим красоты. Красоты своей страны. Мы не хотим вдохнуть запах костра, смешанный с запахом мужского пота, после хорошо проделанной работы, выступившего на выцветшей гимнастерке. Мы променяли и продолжаем менять. Тихий восход над черной водой лесной речки и первые утренние трели соловья в зарослях старых плакучих ив на "все включено" в Турецком отеле, с искусственным бассейном и сковородкой пляжного лежака у чужого солнца. Какие мысли придут там в голову? Да, мысли о выпить и пожрать. Забарыжить денег побольше, чтобы в следующий раз заказать отель покруче. Мы променяли на холодный экран монитора, с редкими сообщениями типа: «Как дела?» настоящую мужскую дружбу. Долг жертвовать ради друга жизнью на дать денег взаймы под проценты. Вечер с тихими песнями у яркого костра в сосновом бору на пьяный кутеж в финской сауне раз в год.

И нашим женщинам приходится или стать такими же или занять место мужчин. В работе, политике, дома. Причем тут природа, скажете Вы? А при том, что, только почувствовав красоту своей земли, увидев ее, открыв свои глаза, смыв с них пелену "барахлянства", можно почувствовать себя мужчиной и дать возможность женщине быть слабой. Сидеть у костра и смотреть на огонь, пока ее мужчина дает пищу этому костру. Только здесь, где тысячи настоящих мужчин последний раз увидели небо, в тишине мерно качающихся крон вековых сосен, стройных берез, хмурых скал или зеленых трав, можно почувствовать что-то исконно русское. Древнее, дикое, от чего бежит в панике и открещивается сейчас весь мир. Что-то истинно человеческое, мужское и женское. Мраморно-стойкое и прекрасное непередаваемое нечто. Не аляповато радужное, со смещением и баламутством, с кривляющейся дьявольской путаницей бородатых "женщиномужчин", а настоящее, данное свыше. Путано наверно? Может быть. Но я уверен, что красивые высаженные в ряд леса и парки Европы не всколыхнут столько, пусть и сумбурных, мыслей ни в одной голове. Только наша, Русская, дикая, прекрасная природа во всех ее проявлениях способна на это. Только здесь, рядом с сотнями давно закрытых глаз ее защитников, тех, кто не оставил ее врагу на поругание, можно думать о Вечном. Только здесь, среди их душ и взглядов, можно хотя бы попытаться стать лучше. Хоть на шаг приблизиться к их Памяти и постараться искупить свою перед ними вину. В чем вина наша? Спросят многие. В беспамятстве. В добровольном отказе от корней. В нежелании помнить, видеть, чувствовать, сопереживать и любить. Не по писаному, не красиво и напоказ, по-настоящему, как это делали они. Так, чтобы за друга - под пулю, за любимую - на эшафот, за Родину - на штыки.

Это не лозунги и не громкие слова, так было всего лишь семьдесят лет назад. Бывает и сейчас. Нет в этом пафоса, в этом есть истинный смысл настоящей человеческой жизни, который мы теряем и которого стали стесняться, спрятав свои чувства в свои кошельки. И человек, нет, не я, любой даже близкий нам человек, говорящий нам о, казалось бы, простых истинах, кажется нам ненормальным или лицемером. Может потому что так нам проще оправдать себя? Осознать это может помочь природа, потому что она не притворяется, она прекрасна такой, какой создана.