Убегающая вдаль, разбитая в кисель старая фронтовая дорога, как стертая ластиком, теряется в тени деревьев. Глубокие заросшие колеи уехавших много лет назад лесовозов напоминают два длинных рукотворных озера, заполненных черной, лишь немного прозрачной сверху водой и затянуты ряской. Тишину леса только иногда нарушает раздающийся здесь, как рев самолета, пролет шмеля или стрекозы. Даже комары затаились в тени болотного папоротника и тихо ждут свою жертву, надеясь полакомиться кровью редкого лося или кабана. Солнце иногда появляется из облаков и рисует лесную дорогу четким солнечным пунктиром. Непробиваемая тень в сени ветвей в низинах, и золотая полоска с разноцветными веселыми цветами на высотах. Шелест листвы на деревьях переходит в тихий шорох травы внизу. Колокольчики, склоняясь под тихим ветром, как будто обнимают и целуют желтые цветки зверобоя.

Вдруг в дали рождается тихий гул, перерастающий в натужный рев дизелей и вот ребристое колесо военного Урала разливает из старой колеи грязную воду с ряской. Один за одним, грузовики, давя цветы и ломая сучья старых сосен, которые, цепляя тенты тяжелых армейских грузовиков, как будто сухими, скрюченными руками пытаются задержать их, не пустить туда, вглубь тихого старого леса. Свист воздуха в тормозах, грохот откидывающихся железных бортов, гул команд и голосов, лязг железа и топот сотен ног наполняют и будят спящий лес. Тревожно кричат сороки. Комары, обрадованные скорой трапезой, тучами покидают свои сырые схроны. Старые сосны и березы тревожно вслушиваются в шум новых звуков, подобное они слышали 75 лет назад, когда лес рвала война. Тогда также с грохотом железа и топотом ног сюда прибывали защитники своей земли. Так же, как и тогда люди взводами, повинуясь командам командиров и указаниям разведчиков, уходили к склонам заросших лесом высот. Песчаная, Лысая, Мохнатая, Болото... Строем, гремя не винтовками, а лопатами, уходят разномастные, одетые в потертый камуфляж, старые джинсы и цветастые толстовки взвода. Уходят так же как тогда, с веселыми шутками, а возвращаются в тишине, растирая по грязным лицам пот, перемешанный с землей и болотной жижей, мужики, женщины, мальчишки и девчонки. Так же как тогда мечутся между высотами, командиры и разведчики Серега Степанов из «Гвардии», Мишка «Медведь» из «Находки». Там, внизу, в самой жиже, в "комарином" царстве Серегина «Гвардия», Светлана Михайловна Орлова и ее девчонки, Саня Савельев. «Гвардия» - она на то и есть гвардия, чтобы на самом сложном участке, там, где другие не найдут, не поднимут, там, где нужен опыт и терпение. С ними, вон рядом, в болотине, две недели «не вынимая», солдатики из 90-го поискового батальона. Вот маленький пацаненок – сын Маши Кун – вытирает своим детским платочком грязь с лица молоденького солдатика, который обеими руками в жиже выбирает своего ровесника, недошедшего до высоты тогда.

Идут, идут солдатики, возвращаясь из небытия, под щупом Сани Савельева. Один, два, четыре, десять. Строй, пропавший в болоте в 1942 году, не дошедший, не доживший до высоты, до Победы. И на высотах бой, второй раз берут эти высоты, берут с боем ребята со всей страны! Две недели изо дня в день, под дождем и солнцем, под лопату, перекидывая с места на место, просто переставляя Песчаную, где в каждой траншее, каждой ячейке солдат, сержант. Вот, прижавши ноги к груди, в одиночной ячейке, поймавший очередь в живот, молодой солдатик. Его аккуратно очищают от песка ребята из Московского «Возрождения», а вот в первой линии, раскинув руки, как будто обнимая землю, солдат постарше... Бережно, вперед, к свету его ведут Колпинские девчонки. На правом фланге высоты, вгрызаясь по всему фронту на полтора метра вглубь, Мордовия, и у них встают и уходят солдаты. Бой тяжелый, как тогда, бой идет у высот. Пусть цена этого боя не жизнь, может она даже выше, цена этого боя - души, те – возвращенные – и эти - спасенные. Вырванные у тупого "себяпоглощения", общества равнодушного потребления благ.

Через топкую низину – земляная плешь, только по склонам вялые деревца, вся высота, как на ладони. Солнце в зените, за сорок, облезшие от загара плечи, потные и грязные руки, шеи и лица, и не спрячешься никуда. Ваня - Иван Александрович Дьяков – и его смешанный Вологодско - Чувашский взвод. Всю плешь под нож и руками, перебирать руками каждый клочок земли. Здесь трактора таскали лес и растащили святой прах тех, кто до Песчаной так и не дошел. Под нож, вроде кто-то подхихикивал, типа долго и медленно получается, а вот их «смехунов» работа, - расколотый лопатой, лет пять назад медальон, а внутри истлевшая навсегда потерянная солдатская судьба и чья-то прерванная история семьи. А где-то кто-то может мечется между архивами и интернетом в поисках хоть какого-нибудь следа своего предка, чтобы успокоить рвущую душу боль.

Бьются ребята каждый день, стоя на коленях под пекущим августовским солнцем перед своими ровесниками, ждавшими их 75 лет. Уходят взвода, как тогда каждый день и возвращаются, только не меньше их, как тогда, а больше становится. Тогда они оставались на высотках, в болотах и воронках, а теперь из этого боя, боя, который ведут за их память их правнуки, они возвращаются. Один, пять, десять, двадцать. Тюменцы, один парень-командир Ярик, да батька их Артур, остальные девчонки и ребятишки-школьники, три дня, две воронки, где в воде и глине под Белью солдатики валом сваленные лежали, по косточке их разбирали, в ладошках выносили из мокрой, холодной глины. До Тюмени война не дошла, но ворвалась она в каждую их семью, а через их руководителя Артура Ольховского и их родителей в души к ним постучалась и выгнала оттуда безразличие и черствость. Я уверен вырастет каждый из них настоящим живым человеком. Как Маха Котомина, девятнадцатилетняя девчонка с глубокими мыслями и светлой душой. Каждый день, как сводки с передовой, только уже не потерь, а возвращений: вынесли, зацепили, ищем. Вынесли, ведь правда на себе, как раненых, как павших своих товарищей с поля боя выносят. А, может, души свои они выносят, спасая? А когда на захоронении строй стоял из живых, который стал на 147 человек больше, когда в глазах девчонок слезы блестели, а пацаны зубы сжимали и желваками играли, прямо на гробы глядя, понятно всем стало, нас они опять спасают. И пока чувствуют их ребята, как живых, и видят живыми, не зря все. А как увидишь просто кости в окопе - выходи из боя. Значит все, твой бой закончился.