Каждый раз очень сложно собраться, чтобы что-то написать. Почему? Наверное, потому, что, изредка приезжая в большую Россию, я большей частью сталкиваюсь с теми, кто не хочет слышать. Да. Как это не странно в это время, люди подобно страусам втыкают голову в песок, чтобы не видеть и не слышать войны. Им неприятно слышать о войне, потому что они ее боятся. И потому что она их пока не коснулась. Потому что все близкие дома, потому что дома тепло и уютно, дела и бизнес идут хорошо. Не верите? Оглянитесь! Сотни тысяч тех, кого не коснулось. И им неприятна даже не правда о войне, а сама мысль о войне и о том, что коснется! А ведь когда коснется, может быть поздно. И мы не будем злорадствовать. Мы, как и сейчас, усмехнемся о своем и подставим плечо. Нас так воспитали.
А писать я буду! Буду заставлять себя, через силу, но писать. Не для себя, не для тех, кто засунул голову в песок, а для своих товарищей, для тех, кого коснулось. И пускай мои записи больше дневниковые, я хочу рассказать о своих друзьях, и пусть их знают и помнят те, кому не все равно.
С Туманом мы знакомы по военным меркам вечность, уже целый год. Туман по возрасту годится мне в сыновья. Молодой парень, офицер с многолетним боевым стажем, простой и доступный, как и всё большинство жителей Донбасса. Я жил у него в ПВД, пока базу не накрыл "Экскалибур". Я знал, что в любой момент меня там накормят, напоят чаем, парни деликатно и по-братски уступят лучшее место для ночлега. Мы болтались с ними по передовой, разыскивая "потеряшек", ездили на полигон и на задачи. Всё это время я слышал о родном брате Тумана. Младший ушел на фронт добровольцем в марте 2022 года. Студент, пацан, бросил институт и попал в саму задницу, в "махру" солдатом. Туман постоянно переживал, что не удается перетянуть его в своё подразделение, разные подчинённости. Всё свободное время, в редкие ротации, старший разыскивал младшего на фронтах, чтобы быть с ним. Научить, прикрыть, сохранить, если надо. Он не находил себе места, когда младший надолго выпадал из связи. Искал его, когда тот пропал без вести и несколько недель выходил из окружения.
Представьте, что такое для родителей знать, что оба сына на передовой. Что один пропал и шансов, что он жив, почти нет. А второй каждый день выходит на боевые.
Младший вышел. Чудом вдвоем парни выбрались и вернулись в часть. И опять старший мотался между своим фронтом и участком "малого", чтобы прикрыть его.
С младшим мы познакомились у меня дома. Я приехал по вызову командования, а ребята проходили здесь переподготовку. Пацан - просто вчерашний школьник с добрыми глазами, который стеснялся взять пирожное и прихлебывал пустой чай. Мы сидели и болтали о войне, о товарищах и жизни. Под общий хохот перегоревшего страха он рассказывал о своих похождениях во вражеском тылу, о теперь уже смешных боевых эпизодах, ценой которых могла стать его жизнь. Мы курили на балконе в четыре свистка, выпуская из окон дымовую завесу, и опять пили крепкий чай. А потом младший замолчал на несколько секунд и разом, превратившись в старика, выдохнул: "А ведь скоро назад. И шкала моего везения почти полная. Как же выжить там?". Сердце у меня сжалось, как будто рухнула на небольшую комнату тишина. Что с нашими хранилищами везения? Сколько там осталось? Сколько ещё суждено.
Следующая встреча была уже на фронте. Старший вез младшего на войну, ехали два воина. Мы поболтали в кустах на перекрестке, давясь пылью от пролетающих машин, послушали канонаду, обнялись и разъехались, неся в себе табачную горечь и недолгие воспоминания.
Пока всё хорошо. Война идёт, парни выполняют свои задачи. И старший все свои свободные дни опять с младшим на фронте. Я надеюсь, он увеличит его шкалу везения, находясь с ним рядом. И я думаю, если бы не было равнодушных людей-страусов, мы смогли бы вместе увеличить хранилища спасения парням.
