Война - это работа! Тяжёлая по-настоящему мужская работа. Не я и не сейчас это придумал. Это аксиома, которую подтверждает каждая новая война и каждое новое поколение солдат и офицеров – участников этой войны. Каждая новая война рождает на свет новые военные специальности и уходят в прошлое устаревшие военные специальности. Первая мировая родила в кровавых муках конных сражений военных летчиков, танкистов, специалистов РХБЗ. Вторая мировая – ракетчиков, специалистов РЭБ и радиотехнических средств ПВО, она же отправила в историю кавалерию с ее конными лавами и лихими сшибками. Эта война воем и разрывами, вспышками маршевых двигателей ракет осветила путь в историю новым военным специалистам, операторам дронов и специалистам антидроновой борьбы. Испокон веков неизменным остаётся солдат, пеший пехотинец с мечом, саблей, винтовкой, автоматом. Солдат пытается усесться на коня, тачанку, бронеавтомобиль, БМП, но только окопчик и стоптанные солдатские сапоги – это вечные символы пехоты. Дольше всех в истории войн рядом с солдатом-пехотинцем делают свою работу артиллеристы-пушкари. И каждая новая война даёт новый толчок развития именно этой военной специальности, и казалось бы, списанная со счетов, как наименее эффективная и устаревшая, именно эта специальность опять обретает важность и незаменимость в войне.
Работа? Стрелять и рыть укрытия, штурмовать, идти под огнем в атаку и, зубами вгрызшись в землю, держать оборону должен уметь солдат пехотинец. Почти всё то же самое только в разы больше объемами кубометров вырытых укрытий должен уметь солдат-артиллерист. А плюсом тонны выгруженных, закинутых в стволы орудий снарядов. Перемещенные зачастую вручную в этой войне многотонные орудия. Отремонтированные под огнем тягачи и шасси артиллерийских систем.
Нет, все равно моим кумиром и воплощением бога Войны для меня навсегда останется рядовой пехотный Ваня. Нооо....
Южная ночь, неслышным грохотом тишины обрушивается на землю. Игольными уколами в черном покрывале неба одна за одной прямо на глазах вспыхивают звёзды. Будто там, за черным покрывалом ночи, кто-то, может Господь, играя огромной иголкой, протыкает материю и оттуда, из светлой стороны вселенной, подглядывает за нами через дырочки звёзд.
Модным рокотом в разбитой снарядами лесопосадке взрыкивают дизеля. Из укрытых в земле щелей и землянок черными муравьями выползают такие же черные от пороховой гари солдаты. Шелест скидываемых с обломанных веток масксетей. Грохот почти непрерывно летящих в кузов Урала снарядных ящиков. Шипение раций, приглушённый мастерок, стук металлических ручек на технике. Блеск глаз, зубов в ухмылках, запах табака, пороха и терпкого мужского пота.
Скрежет траков выползающего из укрытия хоботастого монстра орудия. Натужный рев тягача и Уралов. Смена позиций. Пыль от гусениц и колес делает ночную темноту ещё темнее. Фары включить – смерть. ПНВ водителя – непозволительная роскошь. Приглушённый свет синего светофильтра – единственный ориентир движения в поднятом мареве пыльной тьмы.
А в нескольких километрах с наступлением темноты вгрызаются в каменную землю "рекордными шахтерскими" лопатами, кирками и простыми топорами расчеты. Корни деревьев, высушенные до звенящей твердости, отбивают, пружиня, топоры и лезвия штыковых лопат. Искры от камней и самой земли сопровождают каждый удар кирки и лопаты. Парят от пота мокрые насквозь гимнастерки и футболки, лоснятся потные спины. С пылью летит земля! Тонны! Кубометры вывороченной земли. Непросто вышвырнуть из огромной ямы, рассеять, раскидать так, чтобы утром свежий бруствер укрытия не демаскировал позицию. Укрытие для огромного орудия. Укрытие для БК. Землянка и щели для расчета, траншея "беговая" для перемещения от орудия и к нему. В режиме нон-стоп. Лопата, кирка, фляга, глоток воды. Спина вверх-вниз. Вереница короткой колонны ползет к новой позиции. И опять парит и гнется солдатская спина, таская и укрывая в земле тяжёлые ящики снарядов. А потом шелест сетей, хруст накидываемых, сломанных ветвей.
А уже тухнут на сереющем небе звёзды, штопает Боженька пробитые вечером дырочки. И уже продрал глаза и тянется, поворачивая лицо на восход, оператор дрона-корректировщика во вражеском блиндаже, и надо успеть спустить под землю и замаскировать этого железного слона-орудие.
Солнце багряной полосой прочерчивает горизонт на востоке. Тьма пятится на запад, убегая от алеющего, выныривающего, будто из-под земли огненного шара. И только сейчас согнутая солдатская спина с физически ощутимым скрипом разгибается и прислоняется к прохладной стенке окопа. Вспыхивают в кулаках пунцовые огоньки сигарет, и табачный дым клубится на земляном полу траншейки. Все?
Шипение командирской рации, закреплённой на передней плите бронежилета. И отрывистым шипящим баритоном цифры, команды, задача. А в небе, будто небесная ищейка, уже одноглазо пялится поблескивающим в лучах восходящего солнца электронным глазом враг. Беззвучно ползает по ясному небу. Будто носом нюхает дергающимся в настройках объективом, выискивая в разбитом лесу место, где притихли внизу люди.
"Огонь" или знаменитое 300-30-3, и все, столб огня и облако поднятой пыли. Грохот высушивает будто ударом мозг. Масляный откат ствола, скрежет открываемого орудийного замка, и облако, и вонь сгоревшего пороха, сухой удар о землю первой пустой гильзы. И опять заскрипели солдатские спины. От орудия к укрытию. Снаряд, заряд, досыл, выстрел. И опять парят и лоснятся даже на непрогретом солнцем воздухе солдатские спины. И враг уже дёрнул, доворачивая на цель, стволы. Хлопки, треск разрываемой мешковины и свист шрапнели. Визг рикошетов и команды: "Огонь", "Держать темп". Скрежет и скрип спин. Вскрики раненых. "Огонь", "Темп". Дрожь земли под ногами, свист и тяжёлые удары рвущих рядом землю фугасов и дергающийся в откате ствол. Кто кого, кто быстрее, чётче, метче. И если повезло выиграть в этой страшной дуэли, опять скрип спины над новым укрытием, и тихие огоньки звёзд над головой. А если не повезло, вечная Память и вечный покой натруженных солдатских рук.
