Солнце будто выскочило из-за леса. В этот день оно не плавно гигантским огненным шаром поднималось над верхушками деревьев, лучами разгоняя тень по подлескам, кустам и пням, а просто ярко осветило дикий лес. Птицы, точно соревнуясь в музыкальном конкурсе, щебетали на все голоса. За месяц пребывания в лесу мы не слышали такого концерта. Праздник. Сегодня тут главный праздник. Праздник тех, кто даже о нем не знал. И здесь сегодня для нас главное место празднования. Именно здесь - в глуши и тишине. Здесь десяток заросших, угвазданных глиной мужиков, сто тринадцать солдат и женщина с двумя детьми, навечно оставшимися детьми. «Парадным маршем» мимо самодельного креста, увенчанного ржавой, пробитой солдатской каской, под которым лежит 116 человек, прошлепал изношенными траками, старый, грязный тягач. Он с «парада», прям как в 41-м, пошел на передовую, туда, где она гремела 77 лет назад. Пошел вывозить других. Когда по Красной площади шел Бессмертный полк, мы грузили их в тягач. В тишине мы молча вытянулись в цепочку и бережно передавали их друг другу. Может, кто-то в этот момент нес их портреты по площади какого-то города.

А мы? Мы видели их лица в своих душах. И каждому они виделись по-своему. Вот стоит сержант, артиллерист с мужественным взрослым лицом, в новой фуражке, в ней его и нашли в воронке у дороги. Вот двое низкорослых мужичков-саперов в валенках и шинелях, они строили узкоколейку, там и лежали. Вот высокий сержант в старых, но крепких сапогах, красноармеец в сбитых ботинках и женщина с двумя детьми: пятилетней девочкой, которую она держит за руку, и мальчиком на руках. Их нашли всех вместе в воронке. Лица? Мы их видим, но каждый представляет свое. Они проходят через наши руки, души и сердца Бессмертным полком. Нашим Бессмертным полком, у каждого своим и единым для всех.

Мы смертельно устали. Не правда, что мы устаем физически. Совсем не о том говорят журналисты, описывая нашу работу. Не о грязи и болотах надо говорить. После пыльных офисов физическая работа в радость. Мы устаем морально. Мы, если делаем свое дело по-настоящему, проживаем тут не одну жизнь и не одну смерть. Я смотрю на лица пятидесятилетних мужиков, ребят помладше и вижу, как за две-три недели из безмятежно счастливых, озаренных радостью встречи и предстоящими приключениями эти лица стали как будто черно-белыми, как на старых фотографиях или в хронике. Эти черно-белые глаза опять видели войну, ее последствия.

Мы опять пережили 116 смертей. Сегодня День Победы! ИХ Победы и мы, тут в лесу, у разбитой в хлам фронтовой дороги у НИХ в гостях, на ИХ празднике, к которому мы всеми силами стараемся быть причастными или примазаться, кто как.

А когда в сумерках далеко в городе раскатами грома гремел салют, нам он казался раскатами далекой артподготовки. В черно-белых глазах отражались огоньки свечей у солдатского креста. Пятиминутной истерикой природы брызнул дождь, а может небо всплакнуло. Несколько черно-белых лиц в тишине смотрели в алеющую углями лужу костра. А я думал. Хотят ли они возвращаться в наш мир? Не тошно ли им? Ведь даже нам, живым, до физически ощутимой боли сложно уезжать из их леса. Хотят ли они, оставив по воронкам и окопам еще не найденных товарищей, поехать туда, где самых близких, тех, кто по-настоящему ждал и верил, уже давно нет? Хотят ли они в тот мир, в котором нам, живым, самим сложно и тошно? Я думал, почему все эти салюты и митинги проходят на площадях и в городах? Они для живых? Чтобы помнили? Помнили о дате? Мне кажется, нужно помнить о людях, а для того, чтобы помнить, нужно их чувствовать, а для того, чтобы чувствовать, нужно быть к ним ближе, а что может быть ближе места, где они до сих пор идут в свою последнюю атаку.

Если бы здесь, на передовых, прошли митинги, салюты и Бессмертные полки, то это бы запомнили на веки вечные и живые, и павшие. А так мы делаем праздник для себя, как нам удобно и как нам хочется. Я чувствовал, а может решил, что чувствую, что и они вместе со мной не хотят уходить из своего леса, от своих товарищей. Оттуда, где чувства искренние, где дружба настоящая, где Родина и государство – неразделимые понятия. И здесь было наше с ними настоящее 9 мая: торжественное, светлое и траурно-глубокое осознанием потери.